"Дюнкерк": событие, которое изменило мир. Событие, то может и изменило мир, но не об этом фильм, и не в этом кроется его суть, но суть диссонанса, вызванного картиной, кроется как раз в этом.

О фильмах Кристофера Нолана становится все труднее говорить. С каждым новым его фильмом пропасть между образовавшимися и уже прижившимися мнениями «Нолан – Гений» и «Нолан переоценен» становится все разительнее, и иного, кажется, не дано. О фильмах Нолана уже фактически перестали говорить, как просто о фильмах. О картинах принято высказываться исключительно в контексте всех предыдущих работ режиссера и сценариста, при этом, придерживаясь мнения одного из двух лагерей. Оно, вроде как, и понятно. О работах всякого яркого режиссера, обладающего своим почерком, невозможно говорить, без посыланий на его предыдущие картины. Но если подобная тактика рассуждений здраво применима к Тарантино, Бёртону, или, скажем, Заку Снайдеру, то относительно Нолана это срабатывает с приближающейся к абсурдности болезненностью. В приличном обществе полагается либо нахваливать картины режиссера с благоговением и бесконечным вдохновением и слыть мейнстримщиком, либо громогласно заявлять, что Нолана переоценили и ничего грандиозного в его фильмах нет, попутно демонстрируя героическое отсутствие страха бирки «быдло», которая появляется над всяким, кто творчество режиссера не способен оценить до глубины ее гениальности. И на фоне подобной сложившейся ситуации, шутки о том, что Нолану пора задуматься над тем, чтобы творить под псевдонимом, уже не кажется такими уж смешными (правда, в таком случае надо и собственное видение кинематографа менять, иначе все равно ведь узнают).

            Но что можно сказать о новой картине Нолана «Дюнкерк», если не кидаться в крайности?

         Самое смешное, что ничего. Что ни скажи, все в любом случае может и будет использовано против тебя. Так что единственный разумный выход из положения – это молчание. Посмотрел фильм Нолана, подумал, пообщался сам с собою, и вслух многозначительно промолчал. Но когда это разумный выход был интересен? Возможно, когда-то и был, и быть может когда-нибудь будет, но этот момент явно не сегодня и не сейчас. И потому, поговорим о том, что из себя представляет «Дюнкерк» Нолана *мнение, как всегда, субъективное, основано на генномодифицированных мыслях и не несет цели кого-либо в чем-либо убеждать/переубеждать*.

          «Дюнкерк» - это крайне нетипичное кино о войне, хотя довольно типичное, в классическом смысле, кино для Нолана. Кристофер продолжает снимать так, как он видит, не оглядываясь на то будет ли это понятно и приемлемо для среднестатистического зрителя, что по-своему заслуживает уважения. Однако, относительно непосредственно «Дюнкерка» возникает (резонный?) вопрос: «зачем?». Во-первых, зачем Нолан решил поговорить о войне? Во-вторых, это уже вопрос к студиям, зачем выпускать военную экшен драму от Нолана в разгар лета, когда в кинотеатры люди привыкли ходить за отпускными и каникулярными развлечениями? Ответ, лично у меня, возникает только один: а почему, собственно, нет? И если относительно выбора времени проката фильма, этот ответ сомнителен, разве что студии задумали окончательно свергнуть стереотипы восприятия летних фильмов, то относительно решения Нолана писать и снимать кино о войне, этот ответ выглядит почти логически обоснованным. Нолан не испытывает трудностей по части экспериментов. Фактически каждый его фильм – это эксперимент в том или ином роде. В определённый момент Кристоферу Нолану удалось заполучить благосклонность крупных студий и с тех пор его эксперименты стали достоянием кинематографа и причиной множественных узлов, в которые завязались извилины огромного количества зрителей.

             И вот, новый эксперимент – фильм о войне, в котором нет войны. Точнее, она есть, но служит лишь некой сценой для невидимого главного героя, который говорит исключительно битовым тиканьем музыки Ханса Циммера.  Или проще говоря, фильм *до хрена* спорный.

           Спорный, как в плане реализации, так и в смысле избранной для освещения темы. Спасение сотен тысяч британских солдат и солдат союзников, которое казалось бегством, но послужило укреплением позиции Британии в войне – это не то, что первым приходит на ум, когда задумываешься о Второй Мировой. И уж тем более, это не то, что приходит на ум, когда думаешь о фильмах на военную тематику. Привычно видеть фильмы о невообразимо сложных операциях по захвату территорий, освобождению территорий, фильмы, которые демонстрируют отвагу героев, фильмы, где есть ключевой персонаж, чьи поступки и решения приводят к кульминационному моменту картины, когда становится ясно к чему вело всё увиденное. Ничего из этого привычного, соответствующего классической драматургии, у Нолана в «Дюнкерке» нет. Вместе с двойственностью исторического первоисточника приходит и неоднозначность раскрытия темы в картине.

        

Повествование ведется с трех сторон (суша, вода и воздух), при этом имея разные временные рамки (неделя, день и час), и выстроено все в перекликающемся порядке, лишенном линейной хронологии. «Дюнкеркская операция» в версии Нолана рассказана с помощью разбросанных персонажей, которые по-разному видят все происходящее, но и дают возможность зрителю точно так же наблюдать за происходящим с разных ракурсов. В определённые моменты пересечения персонажей предоставляют возможность смотреть с разных сторон и на них самих: глазами пилота можно увидеть небольшое судно, потом глазами капитана этого небольшого судна можно смотреть на пилота, а потом увидеть капитана с точки зрения солдата, которого капитан выловил из воды. И такой круговорот взглядов, сравнимый с тем, как режиссеры трансляций переключают внимание тв-зрителей с помощью переключения камер, наполняет фильм хаосом и в то же время полнотой восприятия картины. Нолан не снимает о героизме или подвигах (здесь даже в финале ленты героем в газетной статье назван 17-тилетний мальчишка, чья смерть была глупостью, а о пилоте, который защитил тысячи жизней, возможно никто так и не узнает), он снимает о том, что в одну и ту же неделю, день или час в жизни (здесь в жизни на войне) есть место всему: и героизму (пожилой капитан своего судна *Марк Райлэнс*, который плывет спасать солдат), и ужасу поврежденного рассудка (одинокий выживший *Киллиан Мёрфи*), и отваге (пилот, защищающий судна и солдат, даже несмотря на отсутствие топлива в самолете *Том Харди*), и простому желанию выжить (солдат в исполнении Фенна Уайтхеда и иже с ним). Здесь связано все, и в то же время, каждый из персонажей сам по себе. Фильм рассказывает не о них, он выводит на первый план состояние. Состояние, в котором пребывает мир, сокращённый до данного времени и данного в картине места. Главный герой здесь, как уже было сказано выше, невидим, и говорит он не столько устами персонажей (в фильме очень мало слов), сколько их глазами (вручите Тому Харди что-нибудь ценнее Оскара за финальный взгляд!!) и практически неумолкающей тучей музыки Ханса Циммера, которая нависает над лентой и отбивает ритмичный тик в такт картины (в моменты, когда смолкает музыка, тишина кажется буквально осязаемой и о ее красноречии писать ну уж просто неприлично, ведь воистину симбиоз музыки Циммера и картинки Нолана – это союз, созданный на небесах!). «Дюнкерк» - это художественная инсталляция, это не столько фильм, сколько создание, внутри которого есть персонажи, судьбы, истории, но все они существуют не для того, чтобы существовать лично, а для того, чтобы вдохнуть жизнь в фильм. Это звучит странно, но в случае «Дюнкерка» не фильм создан для персонажей, а они для него. И в этом есть своя красота (или это просто мой бушующий СПГС).

            О визуальной красоте фильма, наверное, писать не имеет смысла. Это то, о чем, пожалуй, никто спорить не будет. Единственная однозначная сторона «Дюнкерка» - холодная, выверенная, размеренная красота нолановских кадров, которые можно нарезать, увенчать рамками и повесить на стену, чтобы любоваться ими вечно, или до тех пор, пока стена сможет удерживать на себе эту невыносимую красоту.

           В остальном же, о «Дюнкерке» можно дискутировать, спорить или попросту плеваться слюной бесконечно долго. Если не страдать ноланодрочерством не давать волю СПГС, или если вы, в принципе, не подвержены этому смысловому недугу, то новый фильм Нолана грозит показаться саспенсом ради саспенса, в котором нет ничего, кроме картинки и бесконечного присутствия ритмов Циммера. 

«Дюнкерк» больше отдает арт-хаусом, или походит на авторское кино, которое, однако же, представили, как грандиозную экшен картину с эпичным слоганом «событие, которое изменило мир». Событие, то может и изменило мир, но не об этом фильм, и не в этом кроется его суть, но суть диссонанса, вызванного картиной, кроется как раз в этом. 

*если вы поняли, что я имела в виду, то я вас поздравляю – ваш ум невероятно запущен*.

p.s. выйдя из кинотеатра я сказала фразу, которой описала свое состояние после просмотра. В общем, special for Julia: “Ну, Нолан сволочь” (с глубоким уважением и трепетной любовь к творчеству прекрасного режиссера).